1 июня 1925 г.
Вспоминается мне, как-то мило и радостно вспоминается, как еще до своего посвящения, когда состоял служащим объединенного Совета и студентом Академии, часто случалось, что мы собирались у одного милого, радушного, приветливого хозяина, Феофила Сигизмундовича. Вся его польская семья была очень ласкова и гостеприимна, и мы их любили. Кто мы? Главным образом молодежь, но молодежь хорошая, чистая, неиспорченная, верующая и христиански настроенная. Иногда под главенством священника, который всегда бывал очень весел и шутлив. Все эти вечера, чаепития, беседы, чтения, елки были необыкновенно легки, радостны и воодушевлены. Играли и пели. Обыкновенно я что-нибудь читал. Читал из книг, часто декламировал что-нибудь старое, давно знакомое мне, а может быть и всем, но приносил и свое. И когда я приходил, меня всегда ждали. Феофил Сигизмундович обыкновенно громко и торжественно приветствовал меня и тотчас же непременно спрашивал: «Ну, что же, с бумажкой? А? Где же, где же она? Что, нету? Как так? Нет, дайте-ко я посмотрю, может быть в прихожей. Ага, что, так и есть! Вот она, а тут еще, значит, сегодня почитаем!» Или, когда уже все сидели за столом, и иссякал источник рассказов и исчерпывался весь запас вопросов дня, он также обращался ко мне и говорил: «А Георгий Александрович сегодня принес что-нибудь? Тащите, тащите, я знаю, что у вас под столом есть бумажка в руках, тащите же, тащите ее сюда, почитайте, мы послушаем». И мы всегда читали и слушали. Теперь много подрастеряно, роздано и много пропало. А было…
